Прекрасное утро. А еще прекраснее запах, разливающийся от общей избы Речных воителей. Снова колдует Шиполапка! Чудесная королева, не только своих детей, но и все племя без завтрака не оставит. С такой не пропадешь. Можно не боятся, что добычи окажется недостаточно. Замешает кусочки дичи чудо - королева в свою кашу, и, как по волшебству, все племя накормлено, все довольно и напрягаться особенно не нужно.
За эту пользу, наверное, Вереск ее особенно и примечал. Чудная кошка, что и говорить. А с твоим аппетитом, хоть весь день сиди, глашатай, в душной избе за лови запахи, хватай со стола, как какой-нибудь шкодливый ученик. Хорошо, что уже настает время завтрака. А то сил нет больше терпеть ни у тебя ни у желудка. Белоснежный гигант вытянулся в полный рост, расправил плечи. Аккуратно всадил тяжелый каменный топорик в землю, отряхнул подол кафтана. Он уже полтора часа ходил под домами и укреплял сваи перед весенним разливом. Да и несколько воителей удачно к этому делу припахал...Молодец, глашатай. Не зря тебя все-же на должность взяли, своего не упустишь. Но мы несколько отошли от темы...
Весенний разлив. Как бы не были речные воители подготовлены к этому испытанию, все же оно остается одним из самых трудных в году. Главное - чтобы ни один из домов не рухнул. Не уплыл. Как нахлынет вода - вот тут то и будет возможность посмотреть, как себя поведут укрепленные сваи. А пока...Пока остается только гадать и надеяться. Во всяком случае, никаких жертв ж точно не будет, в этом глашатай был более чем уверен.
Вереск повертел головой, прикрыл глаза и с блаженной улыбкой на морде вдохнул прекрасный аромат. Пора. Махнул лапой в знак того, что другим войнам можно закругляться и направился к общей избе, едва-ли не пуская слюнки. Знаете, после работы нападает просто таки зверский голод!
Удивительно легко взобрался по лестнице к небольшому крыльцу, вытер ноги о набросанные перед порогом ветки. Надо бы еще, конечно, лапы помыть, но черт с ними с лапами. Уж больно хочется есть!
Да, на аппетит глашатай никогда не жаловался, ел за двоих если предлагали. Да и правильно - с такой комплекцией и нагрузками... Впрочем по весне в пище отказывать себе и не приходилось. Вереск вспомнил, как рьяно журил Малину за отданного незнакомцу кролику и едва не усмехнулся. Прошло буквально пол месяца, и потеря кролика уже казалась смешной...
Белый Великан шумно ввалился в чуть низковатый для него дверной проем. Ласково улыбнулся Шиполапке, даже в шутку поклонился. Королева сразу засияла, тихо засмеялась.
- Лавры первенства сегодня тебе не достанутся, глашатай!- кошка подмигнула белому воину и снова отвернулась к печке.
Вереск не спеша прошествовал к столу, плюхнулся на скамью. Понял глаза...И встретился глазами с янтарным взором бывшего ученика. Что-то внутри неприятно вздрогнуло, будто предчувствуя неладное.
Здравствуй, Янтарь. - не громко поздоровался он с черноухим.

Что то ты сегодня очень разговорчивый, Янтарь. - Вереск удивленно вскинул брови, недоверчиво покосился на бывшего ученика. Поудобнее устроился на скамейке, пододвинул к себе большую глиняную миску. По краям большой, именной плошки, которую глашатай ласково называл "бадья" , шла тонкая вязь орнамента - такой шикарной посудой глашатай был обязан одному из войнов, умеющих очень искусно вырезать по дереву и вызвавшемуся когда-то сделать Вереску приятный подарок.
Почему вдруг эта миска так привлекла твое внимание? Уж не от того-ли, что так не хочется смотреть в глаза коту, что сидит напротив тебя? Не потому ли, что ты замечаешь в его поведении какие-то странности, пусть и не хочешь видеть их, но все равно замечаешь. Улыбается широко, смотрит куда-то в сторону. Будто скрывает что-то. Нет, разумеется, он уже давно прошел тот возраст, когда мог рассказать все наставнику. Но сейчас эта скрытность была какой-то особенно странной и заметной.
Забудь. Ты и так слишком нервный. Успокойся и поешь. - приказал сам себе глашатый. Нахмурился, уставился в кашу.  Чудесное варево, что и говорить. Только вот аппетит почему-то поубавился... Однако обижать Шиполапку очень не хотелось. В голове мелькнула мысль - Уж не сказать ли, что работа не ждет, что мне пора идти? Можно будет забрать с собой кашу и уйти на улицу, на свежий воздух. Подальше от этой странной, дерганой морды падавана.
Чем больше печет солнце, тем быстрее тает снег. А значит тем больше воды будет в реке. - довольно сухо ответил он рассыпающемуся в радостных предположениях Янтарю. Взял ложку и молча принялся за еду.
и зачем ты только так резко с ним разговариваешь? Посмотри, по моему он даже рад тебе. По моему даже...Рад, да... - Вереск вновь поднял взгляд на Янтаря. Поймал его взгляд.
-Это, конечно, большое достижение. - ну вот опять ты за старое. Скажи же что-нибудь нормальное, в конце-концов!
-Приятного аппетита.
И, видимо, сочтя миссию выполненной, Вереск деловито принялся за еду.

Каша, вне всяких сомнений, была просто великолепна. Пропавший было аппетит возродился с новой силой. И какой тут Янтарь, когда под носом благоухает такая вкуснятина? Вереск, сам того не замечая, зажмурился от удовольствия и принялся увлеченно жевать. Недоуменно приоткрыл глаза, когда вновь услышал вкрадчивый голос Янтаря. Что это он, этот прожорливый лентяй, еще не ест? Просто удивительно! Недостатком аппетита юный воин никогда не отличался. Этим, видно, пошел в своего наставника.
Пару секунд во взгляде Вереска читалось непонимание. Он тихо фыркнул, медленно кивнул. В груди вновь зародилось колючее подозрение - С чего бы это ему интересоваться моим самочувствием? Никогда оно его не волновало, а теперь вдруг...
Но усталость, теплый -ли ветер, пахнувший в дверь, приятный - ли вкус пищи или совокупность всех этих фактов будто рукой сняло с новой силой подкатившую к горлу параною. Посмотри, как он услужлив и вежлив с тобой сегодня. Видно не только тебя хорошее настроение посетило этим ясным осенним деньком. Не вечно же топорщить шерсть, волками глядеть друг на друга. Все мы живые существа. Всем нам хочется ослабить хватку однажды, передохнуть, взглянуть вокруг и увидеть... Увидеть светлые, спокойные лица. Которые так-же готовы уступить этим чудесным теплым деньком, готовы пойти на компромисс. Так может этот день наконец наступил?
Что-то теплое, давно забытое мелькнуло в темно-вишневом взгляде глашатая. губы невольно расплылись в теплой, ласковой улыбке. Спасибо, не суетись так... -попытался остановить он бывшего ученика - ...Я и сам справлюсь. Но Янтарь уже распластался на столе, каким-то странным манером пытаясь достать солонку. Широко махнул лапой, снес кубок с малиновым киселем. Густая прозрачная жидкость растеклась по полу, деревянный бокал со стуком покатился под скамью . Эх ты, воин называется. Видно еще не проснулся совсем. - Вереск вздохнул, наклонился, поднял кубок с пола. Что-то мелькнуло где-то над столом - должно быть услужливый падаван решил поднять уроненное раньше наставника. Ну уж ладно, ничего страшного. Стоит ли такой прекрасный день портить из за какого-то киселя? Громко охнула от куда-то со стороны печи хозяйка избы.
Не суетись, Шиполапка, я все уберу, когда доем. - быстро остановил королеву глашатай. Выпрямился, ухмыльнулся, глядя на притихшего Янтаря.
Ничего страшного. - тихо сказал он. Тепло, благодарно взглянул на чернолапого. Задержал взгляд на его морде. Как давно он не разглядывал как следует котенка, которого вырастил... А между тем еще не давно бывший скуластым, угловатым подростком, Янташа менялся. Рос, креп...Может когда-нибудь он поменяется и внутри, Вереск. Когда-нибудь.
Кот опустил глаза и запустил ложку в кашу. Зачерпнул, с удовольствием отправил в желудок обжигающее варево.
Вкус показался белому несколько странным, отличающимся от прежнего. Сначала глашатай не придал этому значения - может перец попался или не распробовал по-началу... На всякий случай кот заел первую ложку второй, чтобы неприятный привкус не оставался на языке.
И снова этот вкус уже сильнее. Но не могла же каша подгореть! Или это что-то...
Третью ложку глашатый выплюнул обратно в миску. Вскочил, с грохотом отодвинув от стола скамью, на которой сидел минутой назад. Тяжелой лапой отодвинул глиняную миску подальше от себя .
Что за...
Взгляд, впившийся в морду бывшего ученика потемнел. В нем можно было прочитать страх, негодование... Обиду?
Глашатай тяжело облокотился на стол. Дыхание резко участилось. Стеклянный, полный ужаса взгляд он вперил в стол, будто надеялся найти там объяснение произошедшему.
Резкая, острая боль в груди появилась внезапно. Кот оскалился, бесшумно зарычал. Когти, мгновенно показавшиеся из под светлого меха, впились в деревянную поверхность стола, прочертили на ней короткие бороздки.
Как...За что...
Рот, горло будто горели огнем. Что-то внутри царапалось, с каждым разом все сильнее, больнее. Ты привык терпеть боль, превозмогать ее, не обращать внимания. Но то боль внешняя, ее можно снести, можно забыть. Но только не ту,что поселилась внутри тебя на этот раз.
Ублюдок... - прохрипел Белый Вереск, медленно сползая под стол. Все вокруг завертелось, окрасилось в темно-красные цвета. С каждой секундой все больше ломало, корежило, скручивало....
Скорее бы только закончилась эта невыносимая мука, скорей бы.

Отредактировано Белый Вереск (18-10-2011 22:14:55)

Тихонечко войдя в избу, и взял себе каши. После утренней игры на флейте, у Си явно поднялось настроение. Войдя в избу, он увидал на полу около одной из скамеек своего глашатая, Белого Вереска. Упс... - почему то вдруг пронеслось в мыслях. Ого, да мы по ходу без глашатая остались. Опустившись на скамейку, Си грустным взглядом смотрел на того, кого он привык видеть на месте глашатая, понимая, что к новому глашатаю он будет привыкать ещё долго. Поставив тарелку на стол, Серый взял флейту и заиграл грустную мелодию, которую по ходу дела запечетлилась у него в голове. Чего только не приходило в голову к талантливому Си. В любой момент, грустный или радостный, Си доставал флейту и начинал играть. Вот и на этот раз Си достал флейту. Окружающие уже давно привыкли не замечать игру на флейте, и поэтому никто не заметил, что Си играет новую мелодию. Всё внимание было приковано к Белому Вереску. Закончив игру, Си сказал:
-Народ, да он живой вроде ещё. Может, к целителю его, а?Нет, ну надо было такое сказать. Начнут сейчас возражать. Не желая этого, Си снова принялся играть на флейте ту же самую мелодию, что играл минуту назад. от поэтому Си не особо то заморачивался по поводу того, что ему ответят. Сразу после заданного вопроса брал в рот флейту и всё, пошло - поехало. С мастерством по игре на флейте с Си никто сравниться не мог. Но никто не обращал на этот талант особого внимания. Всех тревожили свои проблемы. Изредка просили поиграть, но в основном Си без просьбы брался за игру. Вот такой этот Си странный. Потихоньку голод взял своё, и Си отложил флейту и взял тарелку. Принялся есть свою остывшую, но так божественно пахнущую кашу.

Поддаваясь приказу предводителя, Си выбежал из избы и побежал к целителю. Хей, врачиха, спасай! Там глашатай помирает! В избе! Запыхавшись прокричал Си, забегая в избу целителя. Потом опустился на корточки, тяжело дыша. Флейтист, он конечно флейтист, но с дыхалкой проблемы были. Потом встал. Извините, что врываюсь без стука, но Белый Вереск там ща правда умрёт. Серый взял за руку ученицу целительницы и повёл в избу. Страстозвезд, вот, првёл. Си кивнул в сторону ученицы. Потом чел на своё место и что то насвистывая себе под нос,  задумался о вечном. С Си такое часто бывало. Просто задумывался о чём-то. Бывало, мать вспомнит. Бывало, недавно покойного отца. Совсем один, без родственников остался в племени. Бабуля то из Грозового была. Может там и будет  родственнечки, но тут, в Речном, привычный уже...

Извини, Малина. Целительницу я не нашёл!- пролепетал Си и выскочил за ученицей. Обежав лагерь, Си заметил целительницу у границы поляны. Наконец то я вас нашёл! Побежали быстрее! Там глашатаю плохо! - Си кивнул в сторону избы и направился к ней. За Си тяжело дыши ковыляла целительница. С порога Си протараторил: Хей, Малина, ваше приказание исполнено!  В голосе было немного дерзости, которую Си как ни старался, так и не смог скрыть. Мда, актёр из меня неважный!- мысленно успел пожалеть Сер. Сейчас разнос устроит... Си подошёл и склонился над глашатаем. Он уже совсем не дышал...

Малина подалась вперед, упала на колени перед умирающим глашатаем. Переполняющие ее чувства сейчас отражались все сразу в ее глазах. Трясущиеся руки схватили Вереска за воротник, сильно стиснули. Кажется, послышался звук рвущейся материи – кошка выпустила когти и так сжала руки, что когти впились в руки через ткань.
Малина… – прохрипел Белый Вереск через силу, его схватила судорога.
   И вдруг все прекратилось.
   Она не могла поверить.
   Страстозвезд поднес свою лапу с широким браслетом к пасти глашатая. Дыши! Пожалуйста, дыши! Ну же, где какие-либо следы на браслете? Но серебро злорадно продолжало поблескивать, даже и не думая запотевать.
   Казалось, все посторонние звуки исчезли в ту же минуту. Серый, целительница, Страстозвезд что-то говорили. То ли разом, то ли по очереди. Их разговоры стали второстепенным шумом, слова были непонятны, как если бы они говорили на другом языке. Они растворились в гуле мыслей рыжей.
   Малина зловеще медленно поднялась с колен, отпуская ворот Вереска, опустила руки, сгорбилась, поникла. Где та горделивая осанка воительницы, где блеск в зеленых глазах? Их место заняло непонимание произошедшего инцидента. Как так могло произойти? Вот уже второй раз девушка теряет самых дорогих ей в жизни людей, которые не вернутся уже никогда. Мелкая дрожь пробила все тело кошки, она стиснула руки в замке. Болотные глаза опустели, казалось бы, что сейчас их обладательница не испытывает абсолютно никаких эмоций. Но внутри нее бушевал такой стихийный ураган эмоций, что настоящий же не мог бы с ним сравниться. Во рту стало сухо, а вот в глазах – мокро. Все вокруг расплывалось, приобретало нечеткие очертания, как будто Малина слепла. По щеке из правого глаза сбежала слеза, оставляя за собой влажную дорожку, обогнула рот, стекла на подбородок и упала. На одном из рукавов мертвого кота расплывалось большое влажное пятно. И тут началось… Нет, воительница не начала плакать навзрыд, слезы молча стекали у нее по щекам.
   Отец был для нее кумиром, он всегда играл с ней, учил свою дочь, любил. Потом его не стало… И заменой ему стал Белый Вереск, который даровал кошке часть своей мудрости, открыл глаза на многое. Малина часто, не осознавая того, делала им больно морально. Но настоящую цену людям понимаешь только после их смерти… Какой нелепый закон жизни. На этом свете рыжая осталась одна-одинешенька. У нее больше не было близких друзей, таких, которым она могла бы рассказать все. Были соплеменники – они оставались простыми товарищами. С ними воительница могла разговаривать о чем угодно, но, не затрагивая личных тем. 
   Когда больше не видишь, для чего ты живешь, хочется умереть. На долю секунды у девушки промелькнула такая идея. Совершить самоубийство… Опуститься в воду и забыться на века. В Звездном Племени лучше, там большинство тех, кого Малина знает и любит. И как бы то ни было, нужно отправиться туда вместе с Янтарем. Хотя он не заслуживает смерти. Он заслуживает не физических, но моральных мучений. Но мстить ему нельзя. Вообще месть – плохая штука. Она не смеет перечить Вереску после его смерти. Она будет почитать его память и после гибели.
   Малина ощущала себя маленьким глупым комком, хотелось забиться в угол и просидеть там несколько дней, убивая себя собственным горем. Так можно вовсе сойти с ума, свихнуться.
– Я… – что «Я»? «Я» даже не может постоять за тех, кому она обязана жизнью. Почему, почему, почему именно она среди кучи других не менее тупых котов? Она постоянно испытывает страдания. Она уже чувствует, как надламывается ее внутренний стержень, вот-вот готовый сломаться.
   Тогда Малина рухнет.
   Смерть.