Солнце, светившее в коно твоего дома было чересчур ярким и надоедливым. Оно, обычно радовавшее тебя, на этот раз мешало заниматься весьма ответственным и серьезным для тебя делом - сортировкой собранных недавно лечебных трав. Разложив на столе перед собой пучки растений и цветов, сорванных вчерашней ночью, ты принялась разделять их только по тебе одной понятным группам, перевязывая некоторые из трав тонкими жилками. Когда же таких кучек и связок оказалось довольно много, а вот просто отдельных травинок - мало, ты встала, собрав некоторые из них и выбросила их под окно, особи об этом не заботясь. Солнце же все так же било в глаза, заставляя щуриться, и от этого ты видела несколько хуже, чем обычно. Ты принялась развешивать травы под потолком, некоторые пучки были убраны в шкаф и на открыте полки над столом.
Когда работа была выполнена, ты вздохнула с облегчением. - Все, самая муторная часть завершена. Теперь же все отлично, пока что. - ты говорила сама с собой, стоя посреди комнаты и оглядывая ее, как вдруг в голове всплыла мысль, очень кстати появившаясь именно в этот момент. Мне надо проверить Бегущую, ей совсем скоро рожать. Пора бы ее уже ко мне перевести, глядишь, не сегодня-завтра и детки ее появятся. По иронии судьбы, произошло то, чего сейчас ты никак не могла ожидать - дверь распахнулась, и в целительскую, пошатываясь, зашла сама Бегущая, скорчившаяся от боли, Стих и кто-то еще из котов, чьих лиц ты не успела рассмотреть.
- Так, а ну все пошли отсюда, кроме тебя, Стих. Если ты, конечно, не боишься. - ты насмешливо похлопала кота по плечу, потом же обернулась к будущей роженице.
- Ложись на кровать, - ты указала рукой на небольшую койку, почти наполовину скрытую подвешенной к потолку шкурой.

Уф. Как же он перенервничал то, это было для него слишком неожиданным. Столько эмоций, от которых голова шла кругом, мысли путались, а перед глазами уже готовились начать свой пляс цветные пятна. Наверное, если бы не слова кошки, которые буквально вырвали его из накатившего оцепенения, белоснежный и остался бы так стоять на своем прежнем месте, приобняв подругу за талию.
Но все же, как уже было сказано выше, мини-шок его отпустил, осталась только тень испуга в глазах, как то очень уж он боялся потерять любимую, ну или тех же котят, или котенка. Сейчас они все, его семья, были крайне дороги ему. Как говориться, только под угрозой потери, начинаешь ценить то, что на самом деле очень важно. Это и являлось основной чертой всех тех, циничных и самовлюбленных, которых в последнее время уж больно много стало. Но ведь антропоморф таковым не был. Причем никогда, да и становиться таким не собирался. Он, наверное, яалялся вопрощением противоположности вышеописанных, как говориться героем всех книжек с хеппи-эндами. Однако это не мешало белоснежному воителю сомневаться в себе и думать о том что все может закончиться не очень то и хорошо. Но эти мысли он старался прогнать поскорее, не думать о плохом, не думать о плохом, не думать о плохом...
Без стука, почти ворвавшись в палатку, стих буквально разрушил ту непрочную обстановку безмятежия и покоя. Дом был не большим, с окошками, в которые проникали свет, такой спокойный и согревающий. Еще минуту назад, поведя носом, белоснежный уловил запах трав, почти незаметный, словно тень, витающий в воздухе близ целительского убежища. Ну а теперь, аромат трав казался очень ярким и таким, что в носу чуть пощипывало от такого изобилия запахов, пестрых и сладких, горьковатых и сухих, приятных и тех, от которых чуть подташнивало, в общем самых разных и неповторимых.
Тут же была и целительница, являющаяся и сестрой воителя, самым, наверное, дорогим, что когда либо присутствовало в его жизни. То что навевало мысли о прошлом и что заставляло задуматься о будущем, жить и не беспокоится, ведь всегда есть тот, кто окажет поддержку. В медовых глазах мелькнула растерянность, когда отпустив подругу, он глянул на сестру:
- Можно мне, чего-нибудь, успевающего? - А еще чего-нибудь от плохих мыслей, плюс бонусное зернышко "забыть о прошлом"? Даже сейчас, не удержался от иронии в своих мыслях антропоморф. Голос был хриплым, в нем почти не осталось и следа от былой бархатистости, а шерсть у весков взмокла, выглядел воитель неважно.
Он было хотел подойти к любимой, успокоить беременную кошку, пообещать, что все будет хорошо.. Но та уже скрылась за шкурой, что до этого нависала над кроватью, а теперь просто-напросто закрывала обзор. Рассеянно дернув ушами, Белый Стих, прислонился плечом к стене, буквально сверля взглядом эту самую шкуру. Она не хочет что бы я ее видел? Надеюсь, на это есть причины.. Тоскливо и с некоторым сожалением подумал кот.

Ты довольно улыбнулась, потом же чуть не засмеялась, глядя за приготовлениями Бегущей. Да, кошка явно пыталась что-то припомнить из того, что ты втолковывала ей в голову недавно, но все было почти что напрасно. Ты все же приняла серьезный вид: дело было важным, тем более что Бег была любимой твоего брата, в свою очередь горячо любимого тобой. И ты бы не смогла сама жить спокойно, если бы он переживал. Так что все, что должно было произойти, ты была просто обязана сделать на высшем уровне, впрочем, как и всегда.
- Вон там, видишь травка с бледными пушистыми листьями? - ты указала Стиху на маленькую связку листьев, висящих отдельно ото всех, на всякий случай, и источавшую приятный горьковатый аромат, - - Съешь два листочка, успокоишься сразу. Но не больше, иначе заснешь тут, а кроватей лишних нет.
Отойдя за так называемую ширму, ты успокаивающе посмотрела в глаза Бег, расширенные от ужаса. - Бояться тут нечего. Больнее не будет, если ты все правильно сделаешь, вообще ничего не почувствуешь. Тебе сейчас самое главное - дышать глубоко и ровно, тужится и выпихивать котенка, как когда ты в детстве, со мной играя, толкалась. Помнишь, когда мы в нору лисью сдуру залезли? - ты спокойно, ровно говорила, пытаясь отвлечь кошку от боли, надеясь, что это получится. Тем временем ты положила руку на ее живот, похожий на шар, прислушалась ко своим ощущениям. Толкается. Один ребенок будет, не так и больно рожать тебе, Бег.
Теперь же ты встала у ног рожающей и тихонько постанывающей кошки и проговорила, тоном, не терпящим никоих возражений.
- Чтобы котенку не навредить, ног не своди. Дыши и тужься, можешь кричать.

Опа-на. Это существо и не подразумевало, что всё так просто и легко. Но, что-то прохладно стало..Недовольно сморщившись котёнок пискнул. Её ещё мокрая, свалявшаяся шёрстка чем-то напоминала частые шипы. Она почувствовала чьё-то мягкое прикосновение, и это, можно сказать напугало её - ну не привыкла она, что её кто-то трогает, что ж поделать. Ещё один писк, может даже более громкий. Но странно..Всё ещё темно, и это изрядно расстроило малышку. Ей стало просто неудобно, да её и эта прохлада, и редкая-редкая шерсть - тоже лишняя тяжесть. Она крайне недовольно фыркнула, но получился стандартный детский крик. Ещё неуклюже дёрнув лапками она почувствовала, что начинает уставать. Ну конечно, она столько сил потратила на пути ко внешнему миру. Да и в крошечной головке пронеслась крошечная мысль, что обыкновенное дёргание лапками ничему не поможет. Что ж, надо смириться. Котёнок уткнулся носом во что-то мягкое и спустя какое-то время мирно засопел, а редкая шёрстка ещё торчала мягкими шипами.

Ох, не знаю сколько нервных клеток сжигает смерть близкого, но вот рождение еще одного, дорого и любимого уже сейчас, всей душой и сердцем, наверное является серьезным ударом. Конечно матери пришлось тоже туго, но отцу то. С его нервными и рваными мыслями, ярким воображением и богатой фантазией, зацикленой в основном на одном - потере близкого, тоже пришлось не сладко. Какие только яркие и живописные картины не вырисовывались в его голове. Белоснежный буквально взмок от пота, а голова будто бы раскалывалась, все будет хорошо, все будет хорошо, все будет хорошо, все будет хорошо... Успокаивал он себя, нервно теребя плетеные на руках фенечки.
- Хорошо, - сухо проронил антропоморф, отрываясь от стены, следуя указаниям сестры. Протянув руку за дурно пахнущей связкой листьев, Стих еле заметно фыркнул, уже предвкушая "приятный вкус" на языке. Она и вправду была бледновато-зеленого цвета, или так казалось из зи освещения в доме целительницы, листья были пушистыми и мягкими на ощупь, что не могло не подать надежды на нормальный вкус, такой хотя бы, что бы не рвало. И травка оказалась недурной, весьма недурной, даже несколько приятной, однако оставляла после себя горьковатое послевкусие. Сжевав оба листочка, не более, он вновь подпер стену, задумчиво уставившись в то, что зашавешивало койку, и скрывало от него подругу. Несколько минут белоснежный имел честь наслаждаться все той же головной болью, четкими и шустрыми, нервными мыслями, а потом, все как будто рукой сняло. Зрачки расширились и веки расслабленно прикрылись глаза, ух.. Какая травка.. Не перебрал ли я? Начала кружиться голова, но потом все вроде бы прошло, стих даже допустил вариант с непереносимостью данного вида травы, а вдруг у него и вправду аллергия? Что было бы крайне забавно, ну правда.
Сначала слова показались ему невнятными, но после, дернув ушами, он на всякий случай напряг слух, когда Мним позвала его во второй раз, теперь уже отец, подошел. В руках сестры тихо посапывала его дочь, его ребенок, их с Бегущей ребенок.
- Хэй, сестренка, ты теперь тетя. - Тихо шепнул белоснежный воитель, сверкая влажными глазами, зрачки которых все еще были расширены. Его все еще немного дурманило, мысли были не собранными, кот несколько задумчиво глянул на подругу. Выглядела та неважно, вся взмокшая, похлеще его, веки опущены, дыхание ели слышно. - Мним, с ней все в порядке? - Тревога в голосе белоснежного была отчетлива, еще в голосе слышалось волнение и беспокойство, сейчас он не хотел терять подругу, он бы..

Так, Бег пришла в себя и спокойно пела что-то своей доченьке, ты же снова чувствовала себя вымотанной, как никогда. Усталость навалилась без предупреждения, вместе с ней пришли совесть и стыд. Я должна была сходить к Храму сегодня или завтра, а теперь не смогу покинуть лагерь еще как минимум с неделю, если только кто не посидит с Бег. был бы у меня ученик... - ты покачала головой. Стих что-то сказал тебе, а ты не смогла расслышать, была погружена в самокопание и терзание. Выглядеть глупо не хотелось, потому ты просто кивнула, надеясь, что такой ответ брата по-любому удовлетворит.
- Бегущая, тебе пока придется побыть здесь, пока ты достаточно не окрепнешь. Может, завтра перенесем тебя в детскую, там тебе и Шипе будет уютнее, чем в моем хламе. Виновато разведя руками, ты осмотрела небольшую кучку старых листьев на полу, дав себе пустое обещание после всего их убрать. Лап не хватает, мечусь, будто проклятая. И кто соизволит мое дело перенимать, эу? - дернув головой, ты обратилась к брату, отойдя и отведя его из-за ширмы обратно в другую часть твоего дома. - Ей покой нужен, подожди немного. Если уж так неймется, через пару минут, когда малышка успокоится, поговорите, так уж и быть, мешать не буду. - ты тяжело вздохнула, стерев лапой пот со лба и устало прикрыла глаза, опускаясь в относительно мягкое кресло, сейчас вообще показавшееся тебе просто райским наслаждением. О да, отдохну минуту, и приберусь. Всего минуту, ну может быть, две минутки... Ты сама не заметила, как после погрузилась в сон - еще бы, такие достаточно мучительные роды, тяжелые, и риск смерти матери был велик. Об этом говорить ты никому не собиралась, ведь прекрасно знала, что до того переживал твой многострадальный братец.

Было очень тепло, и это заставило маленькую Шипастую тихо-претихо мурлыкнуть. Котёнок, мирно и тихо сопя перевернулась на бок, сжав тоненькие лапки. Ей снилось, сколько ещё ей предстоит узнать, сколько всякого интересного в этом мире. Да и, то что это - мир,а не ещё одна комната, ей подсказывала лишь интуиция. Она, хоть и сквозь сон, слышала голоса, ещё, собственно, не осознавая, что это. Но раньше она такого не слышала, это её одновременно и заинтересовало и напугало.Тёмная шёрстка до сих пор топорщилась во все стороны. Прошло время. Десять минут. Пятнадцать. Двадцать пять. Она уже набралась сил после "пути", и сейчас она чувствовала ещё что-то. В маленьком животике не то что бы булькнуло..но, что-то вроде этого. Странно, и она дёрнула лапкой. Умей она говорить, она бы сказала: "Я не откажусь от еды", но вместо этого раздался тоненький писк.